Оклузаюсьсяя следа

    Сын Феликс вылетает из детсада: “Мама, мама, мы снеговика лепили! Зима опять пришла!” В этом году зима для него приходила уже раз пять. Каждый — с обильным снегопадом. А проходила с отменой санок и зимнего пихора. Варежки мокрые, в сапогах снег, физиономия счастливая. Ну пошла посмотреть, из педагогических целей. Во дворе стоял снежный урод (какого еще можно сделать за два месяца до четвертого дня рождения), уже оскверненный желтыми собачьими струйками. Ребенку подобный цинизм не свойственен. Для него это первый в жизни самостоятельный снеговик.

    Декабрь вообще время детское. Это в наших жилах замерзает кровь, разбавленная никотином и плохорастворимым кофе. Это мы считаем ниже своего достоинства натягивать на задницы рейтузы. И врываемся в теплое метро со скоростью падения голого тела в волны Адриатического моря. Что-то уходит с годами. Вы помните, что снег вкусный? Мне тут сынок это объяснил. Я, конечно, ругалась. Мне мол, бюллетенить некогда! Бромгексин — это тебе не йогурт “Данон”! А потом ночью вышла на балкон. Взяла горсть попробовать. Грустно мне стало. Невкусный он.

    Пропадает чувствительность, ощущение окружающей среды каждой клеткой тела. Глохнем, слепнем, в душе — апокалипсис. В старину взломщики сейфов как работали? Спиливали кожу с кончиков пальцев, чтобы уловить вибрации кодового замка. Я не призываю к членовредительству. Но толстокожесть нам, москвичам, совсем не к лицу. Прислушайтесь к тому, о чем лепечут дети. Снег похож на мороженое. На ветках висит рябина в сахаре. На ладошку упал белый ежик...

    “А что кушает снеговик?” Я в тупике. Про деторождение я еще могу как-то на пальцах объяснить. Да вот на конкретно поставленный вопрос ответ не нахожу. А врать не хочется.

    Пытаюсь вытянуть ответ из своего детства. Но заперта эта дверь. И ключ потерян. И толстый Джиппо, укушенный змеей охотник за миражом, на подмогу не придет.

    Беру Феликса за руку, и мы идем по декабрьской улице. Расскажи мне, малыш, что ты видишь и слышишь. И я обрету этот мир заново.

    Моему маленькому учителю нравится новая игра. Я-то промолчу, что для меня все это на полном серьезе. Он изобретает новые слова и иногда теряет львиную букву “р”.

    “Декабль — это когда утлом темно. И днем темно. Потому что всех положили в холодильник, чтобы никто не плотух. Дяди спят на лестнице, а не на остановках. У мамы кумулятол умел. А Дед Мор-р-роз пие-дет сколо на джипе „Хаммер-р-р"”.

    Я в шоке. Хотя на чем еще может приехать наш Сайта Клаус, если я сама говорила, что это самый дорогой и высокопроходимый джип в мире.

    Нет, нет, долой социальную тематику. Ты расскажи про ветер, про небо, про то, чем пахнет новый снег.

    Это задание ему кажется намного легче. Ветер — злой. Ему никого не жаль. Снег — это одеяло, которое согревает город. А поэтому он пахнет теплым молоком с медом на ночь.

    Ты прав! А небо — это чистый лист бумаги, на котором самовыражается декабрь. Выбирает колор по настроению, разбрасывая штрихи пролетающих птиц или дырявя черно-синий бархат пятью яркими точками Кассиопеи... Метро, Москва, мужской туалет...

    А вы хотели отнять у меня декабрь, как фрукт, вкус которого мне не понять? Я, как сказал президент, вам его не отдам. Только он про Чубайса, а я про нашего незваного гостя. И не только потому, что в обоих случаях замешан гонорар. А гонорар для меня дело святое. Потому что меня научили слышать запахи и видеть музыку декабря. Берите с меня пример.

ОЛЬГА ПЕСКОВА