ПРО РАБОТУ

ВСТУПЛЕНИЕ

    Ни на какой другой работе я бы не увидела столько, сколько на этой. Не побывала бы в таких местах, не встретилась бы с таким количеством таких людей – от Кремля до Северного полюса. А для меня это самое интересное в жизни: ездить, видеть, узнавать. Ничего интереснее для себя представить не могу. Процесс для меня даже важнее конечного результата. Мне мало что нравится из сделанного, не думаю, что внесла какой-то вклад в тележурналистику . Думаю, что и не тот это жанр – в информационной программе много ограничений самого разного рода. Была, наверное , “крепким” корреспондентом, хорошо знающим эту работу. Это ощущение, что хорошо знаешь свое ремесло и почти все в нем умеешь делать, пришло совсем недавно, года за полтора до того, как все это случилось с нами.

    Мои воспоминания о работе на телевидении – это географическая карта. Я действительно представляю себе карту (вроде физической, из школьного атласа) и на ней множество точек. Одни более яркие – их видишь сразу, другие появляются потом. Если начинаешь какую-нибудь точку рассматривать, на ней постепенно проявляется изображение. Если смотришь пристальнее, изображение становится все более объемным, насыщенным – как если на самом деле прявляешь фотографию: люди, дома, события становятся все больше четкими и красочными.

    Подсчитать количество этих мест трудно. Только одна командировка 93-го года – два месяца по России с Романовыми – это 26 городов.

 

СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС

1

    Самое яркое событие – это, конечно, командировка на Северный полюс. Кичиться в общем-то нечем – никаких особенных трудностей я не испытала. Но все равно горжусь: все-таки не каждый, даже журналист, а тем более женщина, там побывал. Событие яркое в буквальном смысле: я попала на Полюс в конце апреля, когда там был полярный день. Потому образ этого места для меня – синее небо, сияющее солнце, бесконечные белые льды. Часов через двадцать теряешь ощущение реальности: мало того, что солнце никуда не исчезает. Оно ходит по кругу, не меняя градус – все время на одной высоте.

    Кстати, опять о том, как устроены воспоминания. Когда я смотрю – действительно смотрю - на это место из сегодняшнего дня, то вижу макушку глобуса, покрытую льдами, и маленькую полярную станцию с оранжевыми палатками на ней.

    Штрихи к профессии. Командировка эта перепала мне от одной нашей коллеги. У ее сыновей-близнецов на это время приходился день рождения. Поскольку дети и так редко видели маму, у нее не хватило духу оставить их в такой день. Я моментально побежала оформлять документы, чтобы такую удачу никто не перехватил. И правильно сделала. Уже через полчаса меня по очереди зажимали в разных углах разные корреспонденты, в основном женского пола, и шепотом говорили, что если у меня что-нибудь обломится, они первые на очереди. Только одна громко сказала в курилке на лестнице: “Ты с ума сошла. Зачем тебе это надо. У тебя ведь ребенок”.

    Смешно вспоминать, как меня снаряжали на Северный полюс. Оказалось, что весь мой гардероб был предназначен исключительно для городской жизни. У меня не было даже по-настоящему теплого свитера. Потому экипировка получилась весьма эклектичной и даже экстравагантной. Венцом всего были песцовая шапка чьей-то бабушки по советской моде восьмидесятых годов и две (на выбор) пары обычных подшитых валенок, валявшихся у кого-то на даче.

    Хотя я без раздумий ухватилась за эту поездку, все-таки волновалась. Уже в день отлета полезла в шкаф за кипятильником (зачем он мне был нужен на Полюсе?), нервно перерыла всю полку, уронила с носа единственные очки и разбила практически небьющееся стекло. Собралась плакать: я ведь не смогу лететь, я плохо вижу! Накануне так же собиралась плакать из-за того, что нигде не могли найти валенки. Выручил В.Р.: он и за валенками съездил, и спокойно объяснил, что катастрофа с очками таковой не является. Просто надо выйти из дома на час раньше и заехать в оптику.

    Мы разъезжались по командировкам в один день. Я – на север, В.Р. – на юг. Это была весна 1995-го года, шла первая чеченская война. Он - телеоператор, побывал во всех “горячих точках” - Карабах, Таджикистан, Абхазия, Чечня. Позже будут Косово, вторая чеченская… Мы работали в одной программе и я лучше многих представляла и тяжесть, и опасность этой работы. Может еще поэтому я с такой готовностью отправилась на Полюс. Будет дело, не будет тяжелого ожидания - некогда.

    Это называлось Международной парашютной экспедицией. Мероприятие в значительной степени туристическое. Ну, может, то, что называется теперь экстремальным туризмом. Энтузиасты прыжков с парашютом со всего света платили приличную сумму за то, чтобы грузовым самолетом безо всех удобств шесть часов лететь до Хатанги (это на Таймыре) , там пересесть на небольшой самолет и еще несколько часов лететь до полярной станции, а уже там еще часа полтора на вертолете и затем прыгнуть на точку, определенную как “сам” Северный полюс.

    У меня была еще одна причина для волнений. Может, главная. Компания наша называлась государственной (и даже до сих пор - на весну 2001 - она года называется государственной) и предполагалось, что денег мало. Организаторы оплачивали нам одно место. Меня потому так легко и отпускали, что компании это ничего не стоило. А съемочная группа, как известно, минимум два человека: корреспондент и оператор. Другая крупная телекомпания, негосударственная, просто заплатила еще за одного человека. У меня получалась идиотская ситуация. Не лететь глупо, лететь без оператора бессмысленно: меня для того и брали, чтобы в новостях об этом вышел материал. Но! Я ведь жена оператора. А в доме есть видеокамера. Hi-8, но очень на то время хорошая. При перегоне в профессиональный стандарт она давала очень приличное изображение. Однако само качество съемки все-таки должно было соответствовать определенным требованиям. В.Р. провел со мной курс молодого бойца, поступив, по-моему, весьма разумно. Он не стал мне объяснять, как снимает профессиональный оператор. Он просто в нескольких пунктах изложил, чего делать нельзя. Скажу сразу: по оценке людей знающих сняла я все вполне достойно. А одним планом, попыткой запуска на полюсе воздушного шара, почти горжусь. Он получился даже интереснее, чем у оператора той самой негосударственной телекомпании.

    Уже на месте мне повезло еще раз. Сразу после прилета в Хатангу меня и двух телеоператоров отправили самолетом на полярную станцию. Остальные должны были прилететь через пару часов. Но что-то там случилось с метеоусловиями и они попали на нашу льдину лишь через день. Иначе бы у меня получилось как у остальных: прилетел на станцию, долетел вертолетом до нужной точки, прыгнул, сфотографировался – и обратно. И тогда не было бы этого бесконечного, незаходящего солнца, разговоров с удивительными мужиками-полярниками, ночевки в палатке на льдине. Нас кормили супом из оленины и впервые в жизни я попробовала строганину из замороженной рыбы.

2

Именно на полярной станции я столкнулась с самой забавной в моей практике попыткой ухаживания. После долгого сидения в большой палатке с полярниками, умеренного выпивания водки , дегустации той самой оленины-строганины и, кончено, разговоров, нас отправили ночевать в резервную палатку. Ночевать – это сильно сказано. Я даже и не знаю, как назвать сон при незаходящем солнце.

Едва мы устроились на высоких железных кроватях (чем выше от пола, тем теплее воздух), едва наконец заснули, как я услышала громкий голос: “Что вы спите, пора вставать!” По многолетней привычке я сразу подскочила. “Пора” в нашей работе в такой ситуации могло означать лишь одно: что-то происходит и надо бежать снимать. Передо мной стоял человек, который, кажется, заходил к нам из соседней палатки, когда мы ели-пили-говорили, и радостно улыбался. “Что же вы, прилетели на Полюс на два дня и спите! Вставайте, вставайте, пойдем прогуляемся вдоль торосов. Я покажу вам нашу взлетную полосу”. Смеялась я потом. Тогда же, поняв, что никакой такой суровой необходимости бежать куда-то нет, я просто рухнула снова на подушку, что-то пробормотала и заснула. Но с другой стороны, многие ли женщины могут похвастаться тем, что им предлагали прогуляться в полярный день во льдах с осмотром взлетно-посадочной полосы?

Делать до прилета экспедиции нам было нечего. Всю обустроенную территорию станции мы облазили довольно быстро. Далеко не уйдешь – кругом торосы, да и не безопасно. Не в смысле белых медведей, с Большой земли они сюда не добираются, слишком далеко. Но можно свалиться куда-нибудь или угодить в полынью, хотя льдина, сказали полярники, попалась в этом сезоне хорошая, крепкая. Тогда трудолюбивый оператор Володя с НТВ придумал себе занятие. С помощью пилы он решил вырезать из наста эти самые три буквы – название родной телекомпании. Надо сказать, что наст здесь весьма ходовой строительный материал. Например, из снежных кирпичей тут сделаны туалеты весьма замысловатой конфигурации. Первая попытка оказалась неудачной: буквы получились слишком тонкими и развалились. На второй раз буквы вышли что надо. Володя  установил их на возвышении из торосов и позвал нас полюбоваться на плоды своего труда. Плоды получились внушительного размера и в точности повторяли очертания логотипа НТВ. Однако любовались мы ими недолго. Рядом взлетел вертолет и воздушный поток от вращающегося винта оставил от этого сооружения одни обломки. “Ничего, - сказал оператор, помолчав немного. – Времени у меня много, а я упорный”. И выпилил буквы в третий раз, а потом установил их в более безопасном месте.

Надо сказать, что труд этот не пропал даром. Когда из Хатанги прилетел корреспондент, он снялся на фоне этого творения и сказал соответствующие слова ...

 

Продолжение следует

Елена Босенко

Москва - Хатанга - Северный Полюс