Михаил Коссой

Житейское дело

Открытый урок проходил, в целом, неплохо, может быть даже очень неплохо, да и оставалось до конца никак не более трети, когда учителю Петрову неожиданно захотелось выйти. Нет, ничего особенного не случилось. Просто невзирая на ответственную обстановку природа брала свое.

Поначалу, учитель Петров еще справлялся с этой, скажем прямо, нештатной ситуацией. Однако постепенно движения его становились все более порывистыми, походка скачкообразной, а в интонациях появились некоторые напряженные оттенки.

Методист, сопровождающий гостей из других школ, внимательно проследила за характерными перетаптываниями Петрова и прошептала:

- Обратите внимание, как умело учитель концентрирует на себе учащихся. Видите, ему как бы не терпится поскорее изложить этот материал. Его возбуждение передается ученикам и, как бы компенсирует накопившуюся за урок усталость.

Гости согласно закивали.

Тем временем, в речи учителя Петрова стали возникать уже неприкрытые сдавленные паузы, после которых шли короткие рубленные фразы. Голос его то и дело пресекался, создавая впечатление, что излагаемый материал исключительно важен и интересен самому учителю, вызывает у него глубокое внутреннее сопереживание.

"Еще немного, - думал Петров, - еще совсем чуть-чуть. А там и контрольное задание можно дать". Сдержанной и немного неуклюжей походкой он подошел к учительскому столу и оперся о него бедром, что позволило вполне естественно скрестить ноги. Стало немного легче и конец объяснения материала вышел из Петрова довольно легко.

- Изменяя динамику изложения учителю удается правильно расставить акценты в новой для учеников теме, - снова тихо прокомментировал методист.

Дети занялись контрольным заданием. По плану, в этот момент, Петров должен был заполнить классный журнал. Он осторожно сместился назад, сел, и открыл журнал. Со стороны показалось, что в то же мгновение выражение острой неудовлетворенности успеваемостью своих учеников исказило его лицо, и учитель Петров поспешил встать. Журнал он при этом не выпустил, и даже сделал вид, будто некоторые записи взволновали его особенно сильно.

- Смотрите, - радостно прошептал методист, - учитель стремится быть доминирующим объектом в кабинете. Стоя, он как бы сообщает ученикам, что он здесь, что в любую минуту он готов помочь.

Гости снова закивали и что-то пометили в блокнотиках.

По внутреннему же самоощущениию Петров явно не был готов помочь ученикам, тем более в любую минуту. "Штаны, - думал он, чувствуя как болят напряженные мышцы спины, - штаны-то серые. Если что, уже не отвертишься." Скосив глаза, он посмотрел на подоконник. Среди горшочков с цветами стояла красненькая пластмассовая леечка. "Может леечку на себя опрокинуть, - думал Петров, - Если справа зайти и локтем дотянуться, можно попробовать. Но нет, тут же отказался он от этой мысли. - Не дойду."

В классе подняла руку девочка.

- К доске, - выдохнул Петров, положив журнал и опираясь ладонями на поверхность стола. Его взгляд упал на открытый план урока. "Дневник, - прочел он. - Два раза подчеркнуто". Но то ли мысль о леечке еще не совсем покинула его, то ли сказывалось общее напряжение, где-то в мозгу закоротило не ту цепочку и вместо одной сакраментальной фразы, учитель Петров издал другую.

- Фамилия, - резко сказал он, не сознавая своей ошибки.

- Агапова, - удивленно сказала девочка у доски. Предыдущие три года учитель хорошо помнил ее фамилию. Однако учитель Петров уже ничего не слышал. Его сотрясала крупная дрожь, и только самый краешек сознания отметил, что дневника не принесли.

- Фамилия, - строго повторил он.

- Агапова, - погромче сказала Агапова.

Всем своим нутром Петров чувствовал, что ситуация накаляется. Оторваться от стола и повернуться не хватало силы воли. Наклонившись вперед, опустив голову, скосив глаза через плечо назад и жутко глядя на ученицу откуда-то из-под мышки он рявкнул:

- Фамилия! - "О Боже, - молнией блеснула мысль, - что я несу?"

- Агапова, - окончательно потерявшись сказала Агапова.

- ...дать возможность ученику опробовать свой голос до начала ответа, один из важнейших аспектов в работе с обучаемыми... все более расходясь говорил методист, отвлекая гостей от происходящего.

- Ну, - сказал Петров, лихорадочно ища выход из положения, ну, хорошо, тогда дай дневник.

И тут, в этот и без того непростой для преподавателя момент, ученик Бурдюков издал короткий вопль и откомментировал действия своего соседа по парте следующей фразой:

- Ты чо, опупел, - сказал Бурдюков, - булавкой же больно!

Темная кровь залила бледное лицо учителя Петрова. На негнущихся ногах, с выпученными глазами он приблизился к заелозившему Бурдюкову и уставив на него подрагивающий указательный палец сказал сдавленным голосом:

- Ты...

Звонок прервал его в самом начале воспитательной речи. Слегка пергнувшись в поясе учитель Петров попятился назад, делая рукой взмахи, недвусмысленно указывающие ученикам путь к двери. Традиционная прощальная улыбка наложила тяжелый отпечаток на его лицо.

- Ну что ж, - сказала дама из РОНО, - Спасибо вам за урок, хотелось бы только обсудить отдельные моменты...

- Нет, - быстро ответил Петров, дергая головой. - Нет, нет...

С этими словами он попятился, нашарил сзади себя дверь и вылетел в коридор.

- Учитель молодой, - сказал методист, - остро реагирует на критику, тяжелый урок, давайте оговорим без него, но будьте уверены - все сказанное непременно будет доведено до его сведения.

С трудом удерживая рвущееся наружу отчаяние учитель Петров двигался по школьному коридору со всей быстротой, на которую было способно его измученное тело. В мозгу колотилась единственная мысль: "Успеть, - думал он, - надо успеть".

Клей для двоих

Ученик Бурдюков был недоволен учителем Петровым. Материально это неудовольствие выразилось в большом тюбике качественного клея, припасенного Бурдюковым к четвертому уроку в среду.

В некотором смысле Бурдюкову повезло. Незадолго до конца перемены учитель Петров отлучился открыв перед этим кабинет. Пока остальные дети еще прыгали в коридоре, Бурдюков проник в класс и приступил к выполнению своего страшного плана. Времени однако было мало и Бурдюков торопился. Покрыв поверхность учительского стула ровным слоем клея он уже завинчивал тюбик, когда непослушная пробка вывалилась из пальцев и укатилась под стол. Доставать ее было некогда. Дверь стала открываться и Бурдюков быстро сунул незавинченный тюбик в карман брюк.

- Что ты делаешь у учительского стола? - строго спросил учитель Петров появляясь на пороге. - Ну-ка, марш на место!

Затаив злорадную ухмылку, искоса поглядывая на учителя ученик Бурдюков протолкался к своему месту за третьей партой средней колонки.

- Так я тебе и сказал, - думал он, - что я делал у учительского стола!

Прошло уже больше половины урока, но учитель Петров еще и не думал садиться за свой стол. А вот Бурдюков стал заметно волноваться. И не только потому, что его замечательный план был на грани провала. Дело обстояло куда хуже. Уже минут пять Бурдюков с холодком в груди чувствовал, как что-то густое медленно просачивается сквозь карман и течет вниз. Сомневаться в том, что именно создавало это неприятное ощущение не приходилось.

- Штаны испорчены, - думал Бурдюков, - Да это ладно. Главное, чтобы до стула не дотекло.

Он немного поерзал и попытался тихонько привстать. Результат был не очень понятен. Тогда Бурдюков осторожно сунул руку в карман, но тут же выдернул.

- О, - сказал он тихо сам себе. - Дурак!

Такая самокритика была вполне уместна, так как тюбик лежал в кармане дырочкой вниз. Пытаясь не дать клею скопиться в одном месте Бурдюков стал тихонько смещаться на стуле в разные стороны и потому не сразу услышал учителя.

- Та-ак, а к доске пойдет... - Петров глазами прошелся по классу и задержался на отсутствующем выражении лица Бурдюкова, пойдет Бурдюков.

Ученик Бурдюков дернулся. Стул приподнялся вместе с ним. Бурдюков попытался придержать стул рукой. Штаны предательски натянулись. Бурдюков закусил губу. Глаза его панически забегали. Учитель Петров ждал. Бурдюков почувствовал как щекам становится жарко.

- Не пойду, - буркнул он опустив голову.

- Что? - иронически переспросил Петров.

- Не пойду, - снова буркнул Бурдюков все также глядя в парту.

- Я говорю: к доске! - добавив металла в голос сказал Петров.

Бурдюков только мотнул головой.

- Так, Бурдюков, поднимаемся, и прошу к доске, - безаппеляционным тоном сказал Петров. - Или ты что, к стулу приклеился?!

Уши Бурдюкова вспыхнули.

- Да! - в отчаянии крикнул он, - Приклеился!

Класс коротко хохотнул. Хамит, подумал Петров, чувствуя как обостряется педагогический кризис. Главное довести ситуацию до конца, разобраться. Так оставить нельзя, думал он. Вести себя надо спокойно, солидно...

С этой мыслью, сохраняя на лице мудрую, всепонимающую, но немного кривоватую улыбку учитель Петров подошел к учительскому месту и устало вздохнув сел. В классе стояла тишина. Откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу Петров, как бы в раздумьи глядя на Бурдюкова, постучал пальцами по столу.

Бурдюков поднял голову. Он посмотрел на учителя Петрова и в его глазах появилось странное выражение.

- Бурдюков, - мягко, но непреклонно сказал Петров. - Будь добр, подойди ко мне. Я хочу услышать твои объяснения.

Сосед Бурдюкова ткнул его локтем.

- Подойди, - зашипел он, - не нарывайся.

- Отстань. - зло шепнул Бурдюков. Сосед только пожал плечами.

Учитель Петров выдержал паузу.

- Что ж, если гора не идет к Магомету, - многозначительно начал он, стараясь вложить в эту фразу побольше саркастической снисходительности, - то Магомет подойдет к горе. Но учти, Бурдюков, так будет хуже!

- Ничего, - загадочно ответил Бурдюков, - Как-нибудь.

Петров еще раз вздохнул, оперся руками о стол и стал медленно подниматься. Что-то явно шло не так. Некоторое время, соображая, что происходит, Петров еще дергался, грохоча ножками стула по полу, потом замер. Лицо его потемнело, глаза выпучились. Ужасное подозрение насчет того, чем занимался ученик Бурдюков у учительского стола прошло вдоль позвононика и отдалось испариной на лбу. Петров медленно опустился назад.

Некоторое время весь класс наблюдал, как учитель уставившись в одну точку напряженно извивается на стуле. Бурдюков не смог сдержаться и фыркнул. Петров обмяк и перестал шевелиться.

Среди нахлынувших на Петрова новых ощущений ярко выделялась одна мысль. Хорошо, что не кресло, почему-то думал он судорожно соображая что делать дальше.

- Бурдюков, - тихо сказал он не глядя, - какой?

- Импортный, - злорадно ответил Бурдюков.

Класс в недоумении переводил взгляд с одного на другого. Все еще находясь в легкой растерянности от острой нестандартности своего положения Петров автоматически двинулся по самому простому пути:

- Дай дневник, - сказал он с несколько потусторонней интонацией, потом, наконец, взглянул на Бурдюкова.

- Нет, - сказал он, - сиди.

В кабинете было тихо. Петров еще раз попытался привстать. Все его мысли вертелись вокруг того, что именно он сделает с учеником Бурдюковым, когда сможет до него добраться.

Класс тихонько забубнил.

- Домашнее задание, - хрипло сказал Петров и откашлялся, - у вас записано. Собираем вещи, выходим из кабинета.

Класс недоуменно загудел, но дважды повторять не заставил. Петров посмотрел на первую парту.

- Агапова, задержись. - сказал он и подвинулся так, чтобы сбоку было незаметно прилепленные к стулу штаны.

Кабинет опустел.

- Агапова, - мертвым голосом сказал Петров, - принеси мне дневник Бурдюкова.

Агапова посмотрела на учителя и сходила за дневником. Петров раскрыл его. Красная ручка дрожала в его пальцах. Предполагаемая фраза "Безобразничал на уроке. Приклеил учителя к стулу" звучала как-то несолидно, "Нанес школе материальный ущерб путем разлития клея" не отражала всей сущности Бурдюковского поступка, а фраза "Сорвал урок испортив штаны учтеля" была и вовсе какой-то глупой.

Чувствуя себя героем глупого школьного анекдота Петров тяжело посмотрел на Бурдюкова. Бурдюков сжался и только остро поблескивал исподлобья глазами.

- Не рой другому яму, - сказал Петров неожиданно для себя, подымаясь на высоты житейской мудрости.

- Ага, - ответил Бурдюков с обидой. - Вам хорошо. У вас только брюки, а у меня все до самой кожи пропиталось.

Тут ученица Агапова, внимательно приглядываясь к учителю Петрову тихонько захихикала.

- Агапова, перестань, - то ли приказал, то ли взмолился Петров.

Но удержаться Агапова уже не могла.

- Агапиха, - с угрозой сказал Бурдюков, - не надо!

Агапова показала пальцем на Бурдюкова сказала:

- И ты...- и снова залилась смехом.

- Агапова, - громко сказал Петров и хлопнул рукою по столу.

- Простите, - всхлипнула Агапова, утирая слезы и продолжая смеяться, - Я не могу...

Бурдюков стал перемещаться в сторону Агаповой мелко подпрыгивая вместе со стулом. Агапова зашлась.

- Агапова! - взревел Петров рефлекторно вскакивая. Спинка стула уперлась ему в позвоночник придавая его жуткой позе грациозную выгнутость. Одновременно с этим дверь кабинета открылась и на пороге возник завуч.

- Почему у вас дети в кори...- договорить ему не удалось.

- Во-он! - орал Петров, обращаясь разумеется больше к Агаповой чем к завучу.

- Конечно, конечно. - быстро проговорил завуч и потрясенно попятился. Вслед за ним вылетела Агапова.

Звонок с урока застал учителя Петрова и его ученика Бурдюкова рядом, посередине школьного коридора. Оба красные, они шли мелкими шажками не глядя друг на друга. В том, что в руках учителя был классный журнал, а в руках ученика портфель не было ничего удивительного. Странным казалось только то, что держали они их одинаково и в очень неудобном положении. Сзади, на вытянутых руках, чуть пониже спины.

Икс-Игрек

Скорее всего это было ошибкой. Той непростительной ошибкой, которая раньше или позже случается в жизни каждого педагога.

Мог ли учитель Петров поступить иначе? Теперь по прошествии времени кажется да, конечно, мог. Наверняка можно было разрешить дисциплинарный конфликт мягче, спокойнее, увереннее, воспользоваться имеющимся авторитетом и проявить чувство юмора, даже невзирая на то, что в тот день с самого утра у учителя Петрова было плохое настроение. Но до подобных соображений Петров доходил, как правило, задним умом. Вообще, как он замечал, этот самый задний ум значительно превосходил его же ум передний. Размышляя о себе и наблюдая за коллегами, Петров в тайне от всех пришел к выводу, что мастерство педагога и состоит в первую очередь в том, чтобы выдавать достижения ума заднего, за достоинства переднего, тщательно скрывая при этом немощность и трусость этого самого переднего ума.

Но тогда, в ту злополучную среду... Судите сами. Ученица Агапова, большая умница и отрада педагогической души, рассказывала домашнее задание у доски. Класс сосредоточенно внимал ей, когда ученик Бурдюков плюнул из трубочки в ученицу Василисьеву.

Василисьева тут же вслух охарактеризовала бурдюковские умственные способности как начисто отсутствующие, а Петров металлическим голосом потребовав сдать трубочку получил ее. Урок благополучно продолжился.

Однако обезоруженный Бурдюков сдаваться не собирался. Обнаружив в своем арсенале приемы рукопашного вредительства он перегнулся через парту и дождавшись паузы в рассказе Агаповой с силой дернул аккуратную косичку ученицы Улочкиной. Улочкина пошла дальше Василисьевой помянув в своей короткой, но очень выразительной речи не только умственные способности Бурдюкова, но и его моральные качества.

Учитель Петров, несмотря на плохое настроение, нашел в себе силы отнестись к произошедшему с юмором, спокойно и уверенно одобрил данную Улочкиной характеристику, пользуясь имеющимся авторитетом порекомендовал Бурдюкову сидеть тихо и не отсвечивать и дал Агаповой знак продолжать.

Агапова продолжила. Вообще-то вызывать ее к доске учитель Петров позволял себе так же часто, как покупать на свою учительскую зарплату батончик "сникерс", то есть редко. Любой ответ Агаповой был маленькой внутренней радостью Петрова в мире тоскливых преподавательских будней. Правда кто-то сказал ему, что дома Агапова дополнительно занимается с репетитором, но Петров предпочел этому не поверить.

Единственно, что омрачало получаемое им удовольствие, это постоянное бубнение в классе. Поморщившись, Петров пробежал глазами по детским головам и рекогносцировал местоположение источника шума с точностью до одного человека. Этим человеком, как и следовало ожидать, оказался ученик Бурдюков, рассказывающий соседу по парте последние события в сериале "Трансформеры".

Предыдущие проделки Бурдюкова, испорченный им ответ любимой ученицы, дурное настроение самого Петрова, все это вместе и привело к столь ужасным результатам. Может быть все кончилось бы благополучно, рассказывай Бурдюков о чем-нибудь другом, но эти трансформеры, которых Петров терпеть не мог... Мышцы его напряглись, под кожей заходили крупные желваки, взгляд помутился.

Он хотел прервать Бурдюкова гневным окриком, но не смог. Наливаясь тягучим бешенством учитель Петров сидел и чувствуя себя полным дураком слушал о похождениях этих ненавистных роботов.

- Ну вот, - все громче говорил Бурдюков, - Он говорит:"Трансформируюсь"...

Он не видел, как медленно, словно орудийная башня главного корабельного калибра повернулась голова учителя Петрова. Он не заметил, как сфокусировались на нем прикрытые учительские глаза. Бурдюков был прерван буквально на полуслове.

- А ну заткнули свои ... ... - сказал учитель Петров.

Кроме этих четырех, он произнес еще два слова. Первое из них обозначало что конкретно должны заткнуть Бурдюков с приятелем, а второе относилось к разряду тех, которые обычно не употребляются учителями в присутствии тридцати шести учеников, из которых семнадцать - весьма юные представительницы женского пола.

По вытаращенным детским глазам и диким воплям своего заднего ума Петров понял, что последнее он мог бы и не говорить, но отступать было поздно.

- В полной тишине, - замогильным голосом произнес Петров. - Вы дослушаете ответ Агаповой. Он выждал тяжелую паузу и добавил, - Продолжай.

- Я уже почти закончила, - сказала Агапова. - Вот здесь мы получаем икс-игрек умноженные на...

И тут Бурдюков вообще первый раз за время урока заметивший классную доску произнес фразу, лживую с начала и до конца:

- Ну это-то понятно, - сказал он.

Учитель Петров не помнил, как он оказался около ученика Бурдюкова, не отложилось в его сознании и то, как он донес его до двери. Рассудок вернулся к нему только после того, как за вылетевшим Бурдюковым захлопнулась дверь. Вид учителя Петрова был страшен. Ученик Цыцкин, не имевший к произошедшему ни малейшего отношения поймал себя на том, что ему страшно дышать. Он боялся, что сопит слишком громко...

Теперь по прошествии двух дней, стоя перед дверью директорского кабинета, учитель Петров не сомневался, что слухи о произошедшем уже дошли куда надо и именно это стало причиной его вызова. На всякий случай Петров еще разок быстро пробежался по своей биографии начиная с момента прихода в эту школу. Нет, вроде бы за предыдущие грехи он уже получил сполна. Может быть, конечно, вызвали похвалить, но у Петрова были причины в этом сомневаться. Да и лицо пригласившего его завуча, по которому вся школа определяла состояние дел в администрации, было далеко не приветливым.

Поведя плечами и издав сдержанный вздох Петров открыл дверь и вошел. Худшие его опасения тут же подтвердились. Директор был мрачен. Завуч хмурился, изредка пошевеливая насупленными бровями. Организатор внеклассной работы вертя в пальцах брелок от ключей сидел в углу тщательно изображая, что его здесь нет. В кабинете витало ощущение большого несчастья. Учителю Петрову сразу стало ясно, что это несчастье случилось ни с кем иным как с самим учителем Петровым.

- Садитесь, - тихо сказал директор, подождал пока Петров сядет и продолжил. - Что произошло в среду?

Учитель Петров чувствуя, как глупеет на глазах, с трудом сдержался чуть не переспросив с невинным видом, мол, а что произошло в среду? Вместо этого, стараясь смотреть на директора, а не в пол промямлил:

- Э-э... Дело в том...

- Я хочу знать, - оборвал директор петровское лепетание, - выгоняли ли вы кого-нибудь из класса?

Петров понимал, что он должен как-нибудь объяснить, что сделал это не просто так, обрисовать всю ситуацию в развитии, указать на антиобщественные поступки Бурдюкова, одним словом...

- Мгх-м, да, - тихо сказал Петров.

- Кого? - тут же жестким голосом спросил завуч.

Петров чувствовал, что момент уходит. Надо рассказать, пульсировала в его голове мысль, надо рассказать, все сначала. Он набрал в грудь воздуха.

- Понимаете, Агапова...- на этом петровский рассказ был прерван.

- Пожалуйста, приведите Агапову, - сказал директор завучу. - Так, а мне надо позвонить.

Директор беседовал по телефону в течении всего времени отсутствия завуча, не дав Петрову возможности проронить хоть словцо, и повесил трубку только тогда, когда завуч занял свое место, а пред директорским столом замерла слегка встревоженная ученица Агапова.

- Так, - сказал директор наклоняясь вперед и впиваясь взглядом в Агапову. - Где ты была на уроке математики в среду?

- В среду на уроке математики я была на уроке математики, честно ответила Агапова.

- Врешь. - Вдруг резко сказал завуч и взмахнул бровями. - В среду тебя выгнали с урока математики и ты в отместку нацарапала в коридоре на стене слово.

Учитель Петров в ужасе прикрыл глаза. В результате его попытки рассказать все сначала произошла чудовищная ошибка. Мысли его скакали и путались. Бурдюкова я убью, сам, это очевидно, думал Петров. Но это не главное. Надо спасать Агапову.

- Я не царапала, - твердо веря в торжество справедливости сказала Агапова.

- Не царапала! - тоном полным ядовитого сарказма отозвался завуч. - А кто же тогда? Нам учитель физики все рассказал. Тот, кого выгнали с математики, тот и написал.

Надо спасать Агапову, думал Петров.

- Я...- начал он.

- Вы уже свое дело сделали, - сказал директор. - Теперь мы сами разберемся.

Петров был уничтожен. Что-то в его душе еще рыпалось, но раскрыть рот он уже не мог.

- Так кто же? - наседал завуч.

- Не знаю, - испуганно сказала Агапова.

- Не знаешь?! - возвысил голос завуч. - Может ты и слова этого не знаешь, которое на стене нацарапала? Вот этого, полюбуйся, я срисовал! - и он положил перед Агаповой какую-то бумажку.

Агапова робко посмотрела в нее и подняла чистые и честные глаза на завуча.

- И слова не знаю. - сказала она.

Брови завуча разбежались в разные стороны.

- И слова не знаешь! Это какая буква? - спросил он тыкая в бумажку пальцем.

- Икс, - сглотнув сказала Агапова.

- Ах икс! А эта?

- Похоже на игрек, - уже не надеясь на справедливость сказала Агапова.

- Ты над нами тут издеваешься! - громовым голосом высказал свою догадку завуч. - Икс-игрек, понимаешь! Слова она не знает! Я тебе скажу что это за слово! - громыхал он, - Это слово...

- Ну-ну, - вовремя вмешался директор, - спокойнее, спокойнее. А тебе я вот что скажу, милая моя. Завтра ты явишься в этот кабинет с родителями. Тебе ясно!

Агапова по щеке которой скатилась первая слеза смогла только кивнуть.

- Тебе хорошо понятно? - вдавливая слова в Агапову осведомился директор, - Или мне еще раз...

- Простите, - сказал внезапно открывший дверь учитель физики и зашел в кабинет подталкивая перед собой красного нахохлившегося Бурдюкова. - вот он. Тот, которого выгнали. Который на стене нацарапал.

В полной тишине раздался звон брелка выпавшего из рук организатора внеклассной работы. Завуч икнул. Учитель Петров закрыл глаза, чтобы не видеть, как медленно, словно оружейная башня главного корабельного калибра поворачивается к нему голова директора школы.

Переписка

Математика не относилась к числу любимых предметов ученика Бурдюкова, в первую очередь потому, что таких предметов у Бурдюкова вообще не было. В этой ситуации необходимость сохранять хорошую мину при плохой игре требовала определенной живости ума и природной смекалки. В этот раз находясь в трудных условиях контрольной работы природная смекалка ученика Бурдюкова остановила свой выбор на аккуратном затылке ученицы Агаповой.

В том, что Агапова может ему помочь Бурдюков ни секунды не сомневался. Вот только захочет ли? Откровенно говоря, отношения между ними нельзя было назвать теплыми или дружескими. Особенно после позавчерашнего инцидента. И без того трудное бурдюковское положение осложнялось еще и невозможностью личного контакта. Средством улещивания Агаповой могли быть только записки, которые надо было передавать через ученицу Василисьеву. Бурдюков не относился к мастерам эпистолярного жанра, но другого выхода не было.

Результатом бурдюковских раздумий стало то, что на восьмой минуте урока ученица Агапова ощутила ряд частых толчков чуть пониже правой лопатки. Выждав некоторое время и чуть-чуть обернувшись Агапова получила сложенную в несколько раз бумажку, на которой твердой рукой Бурдюкова была выведена ее фамилия.

"Агапова, - гласило послание на внутренней стороне, - Прости меня за позавчерашнее. Больше подножков ставить не буду. Давай мириться. Жду ответа. Бурдюков."

Агапова была приятно удивлена. Она, конечно, понимала, что овладевшее Бурдюковым благородство возникло неспроста. Она догадывалась, что текущая контрольная по математике имела не последнее отношение к внезапному пробуждению давно усопшей бурдюковской совести. Однако невзирая на это она по достоинству оценила истинно мужской его поступок и стала писать ответную записку.

Василисьева сработала четко и Бурдюков получил столь важный для него ответ. Он состоял из четырех слов: "Спасибо. Мириться согласна. Агапова."

Бурдюков подавил довольное хихиканье и выдрав из тетради очередной лист продолжил благополучно завязавшуюся переписку.

"Слушай, - писал он, стараясь не делать ошибок, - дай списать первый и второй номер." Расчет его был прост. Сразу всю контрольную Агапова не даст, да и пересылать трудно. Будем работать частями. Пару номеров сейчас, пару попозже, а заупрямится напишем еще что-нибудь душещипательное.

Однако на пути корыстных планов Бурдюкова встала сама судьба. Сложилось так, что в руках ученицы Василисьевой оказалось сразу две перпендикулярно идущие записки. Одна - бурдюковская, а другая принадлежала перу ученика Цыцкина и шла к ученице Улочкиной. Переписка последних, в силу одинаковой математической подготовленности не имела никаких деловых черт и носила исключительно личный характер.

Добросовестная Василисьева старалась, как могла. Но в тот момент, когда она уже потыкала ручкой агаповскую лопатку, учитель Петров, вдруг отвлекся от изучаемого им журнала и в общих профилактико-педагогических целях строго посмотрел прямо на Василисьеву. Та вздрогнула, сделала несколько порывистых движений и не осознавая ошибки вложила протянутую агаповскую ладошку записку предназначавшуюся Улочкиной.

Агапова развернула бумажку и застыла потрясенная увиденным. Не веря своим глазам она несколько раз перечла единственную в записке фразу, которая гласила: "Может быть сходим вечером погулять?" Легкий румянец окрасил агаповские щеки. Она наклонила голову и искоса посмотрела на Бурдюкова через левое плечо. Глаза Бурдюкова горели. Энергичными движениями рук и аффектированной мимикой он недвусмысленно намекал на то, что Агапова должна писать ответ быстрее.

"Нетерпеливый!" - тепло подумала о нем Агапова и приветливо улыбнувшись занялась ответным посланием.

Тем временем ученица Улочкина пребывала в легком недоумении по поводу пришедшей к ней записки. Просьба дать списать два номера контрольной как-то не вязалась с содержанием предыдущих Цыцкинских писем. Кроме того, эта просьба осложнялась еще одним обстоятельством, о котором она честно написала Цыцкину: "У меня другой вариант."

Ответ Цыцкина пришел незамедлительно: "С удовольствием соглашусь. Какой вариант у тебя?" Такая постановка вопроса превратила недоумение Улочкиной в изумление и вызвала некоторое беспокойство за душевное состояние Цыцкина. Даже если отбросить довольно странную первую фразу, оставалась еще вторая, которая и ставила Улочкину в тупик. Действительно, если у Цыцкина первый вариант контрольной, то какой же может быть у нее, если всего их два?

Пока Улочкина размышляла как бы поделикатнее сообщить об этом обстоятельстве Цыцкину, Бурдюков получил долгожданную записку от Агаповой. Проверив, не смотрит ли учитель Петров, он открыл тетрадь, написал слова "Контрольная работа" и развернув Агаповскую бумажку замер.

"Знаешь, Бурдюков, ты на самом деле очень милый, - писала Агапова, - Мне еще никто не делал подобных предложений. К сожалению сегодня я не могу, может завтра?"

Бурдюков втянул в себя воздух, и попытался вернуть на место вылезающие из орбит глаза. Он, конечно, знал, что при желании может произвести впечатление на девочек, но в этот раз результаты превзошли самые смелые его ожидания. Агапова, видимо, не только была им очарована, но и слегка от этого спятила. Чтобы кто-нибудь называл его милым из-за просьбы списать контрольную работу?! Колоссально! Смущала только последняя строчка. Что значит "не могу сегодня"? И на фига ему два номера из контрольной завтра?

Наверное, не стоило извиняться, подумал Бурдюков. Я ее этим совсем ошеломил. Это, конечно, приятно, но совершенно бесполезно. С этой мыслью Бурдюков отослал письмо следующего содержания:

"Завтра будет поздно. Надо скорей. твой Бурдюков."

Дальше записки стали передаваться довольно быстро.

Агапова: "Прости, но никак. Очень занята."

Бурдюков: "Подумай обо мне, у тебя небось все в порядке."

Агапова: "Тебя что-то мучает? Тебе надо помочь?"

Бурдюков: "Еще как мучает! Если не поможешь - мне крышка."

Агапова: "Я все решила. Пусть будет, что будет. Давай сегодня."

Она надо мной издевается, думал Бурдюков, лихорадочно строча:

"Не тяни же, Агапова. Теперь уже давай все целиком, а то не успею." Этот текст заставил Агапову перечитать все предыдущие записки. Может она что-то упустила? Вроде бы нет. Но о чем тогда пишет Бурдюков? Что все она должна ему дать, да еще и целиком? И чего он боится не успеть? Агапова оглянулась.

Бурдюков буквально сверлил ее взглядом. Брови сдвинуты, лицо покраснело от непонятного Агаповой напряжения. Вечно эти мальчишки сами не знают чего хотят, подумала Агапова, пожалуй надо написать Бурдюкову более обстоятельно чем раньше. Она хотела успокоить его, рассказывала, что ради свидания с ним решила пропустить занятия в музыкальной школе, задавала несколько деликатных, наводящих вопросов о характере беспокоящей Бурдюкова проблемы.

Дописать она не успела. Ее прервал звонок. Агапова аккуратно складывала принадлежности в портфель, когда мимо нее прошел Бурдюков. К удивлению Агаповой, Бурдюков не только ничего ей не сказал, но даже и не взглянул в ее сторону. Она и не догадывалась, что в этот момент, вопреки данному обещанию, он лелеял ужасные планы касающиеся новых подножек и других доступных ему, Бурдюкову, действий направленных на причинение Агаповой как можно большего морального ущерба.

Для Улочкиной же и Цыцкина этот урок так же не прошел даром. Улочкина нашла слова, чтобы объяснить Цыцкину его недогадливость.Она написала: "Видишь ли, милый, у меня второй вариант". На что Цыцкин незамедлительно ответил: "Понятно, что не пятый, но конкретно, какой?"

Окончательно растерявшаяся Улочкина не придумала ничего лучше, как написать ему решение первых двух номеров контрольной. Цыцкин сначала обомлел, а потом обиделся. "Я к тебе всей душой, - написал он, а ты..." На этом их отношения были прерваны на довольно долгое время и возобновились только на следующее утро.

Стоить заметить, что ученица Василисьева, послужившая причиной столь ужасных недоразумений, так никогда об этом и не узнала.

Короткие истории

Учитель Петров не любил ученика Бурдюкова и все время ставил ему двойки. Бывало только посмотрит на Бурдюкова и сразу - раз - ставит в журнал двойку. Даже вопросов ему не задавал, для экономии времени.

***

Учитель Петров очень любил ученицу Агапову. И все время ставил ей пятерки. Бывало говорит в конце урока:

- Агаповой за урок - пять!

- Как пять, - удивляется Агапова, - я же не отвечала ни разу!

- Видите какая молодец, - говорил тогда учитель Петров, - смогла получить пятерку даже ни разу не ответив!

***

Как-то раз в самом начале урока ученик Бурдюков дернул ученицу Агапову за косичку. Агапова заплакала, учитель Петров стал кричать и ругаться, Бурдюков покраснел и начал бурчать: "А чо я? А чо я?", Цыцкин зевал, Василисьева и Улочкина хихикали, учитель Петров размахивал руками и бил журналом по столу, Агапова плакала: "Он уже не в первый раз!", Цыцкин высморкался, кто-то уронил пенал, Василисьева и Улочкина хихикали, Петров истошно кричал: "Так! Ждем тишины!", вобщем начинался нормальный школьный урок.

***

Однажды ученик Бурдюков назло всем решил стать отличником. Приготовил домашнее задание, выучил урок, стал тянуть руку, был вызван к доске и блестяще ответил на все вопросы.

- Ну, Бурдюков, - сказал потрясенный учитель Петров, - ты молодец! Заслуживаешь оценки пять! - Но по привычке поставил двойку.

***

Однажды на переменке учитель Петров стоял в коридоре и смотрел на бегающих детей. "Как не хочется идти на урок!" - думал Петров. "Нам тоже!" - думали пробегающие дети.

***

Однажды пришел учитель Петров на урок, оглядел детишек и спрашивает:

- А где Агапова?

- Болеет, - отвечают дети.

- А где Бурдюков?

- Болеет, - отвечают дети.

- А чем это они таким вместе болеют? - пошутил учитель Петров.

"Ну и шуточки у него!" - подумал весь класс.

***

Как-то раз в самом начале урока Бурдюков дернул Агапову за косичку. Агапова заплакала. Учитель Петров стал кричать и ругаться. Кричал, кричал, а потом говорит:

- А на твоем месте, Агапова, я бы постригся!

***

Однажды учителя Петрова послали замещать урок географии. Приходит он в класс и говорит:

- Дети, урока географии не будет!

- Ура, - завопили дети.

- Вместо него будет математика, - закричал учитель Петров.

- Нет, - закричали дети, - давайте лучше географию!

***

Однажды учитель Петров устроил контрольную работу и стал пристально следить за учеником Бурдюковым. Пока он за ним следил контрольную смогли списать Цыцкин Улочкина и Василисьева, а Кондрашкин и Пухликов даже сыграли в морской бой.

***

Как-то раз в самом начале урока ученица Агапова заплакала. Учитель Петров стал кричать на Бурдюкова и ругаться.

- А чо я? Не трогал я ее, - бубнил Бурдюков.

- Знаю я, не трогал, - кричал Петров.

- Не трогал, - всхлипнула Агапова. - Я тетрадку забыла с домашним заданием.

***

Однажды утром приходит учитель Петров в школу, заходит в класс и видит: сидит Бурдюков и на него смотрит. "Ну вот, - подумал Петров, - а день так хорошо начинался!"

***

Как-то раз в самом начале урока ученик Бурдюков дернул ученицу Агапову за косичку. Учитель Петров уже хотел начать ругаться, но тут Агапова развернулась, да как даст Бурдюкову в ухо.

- Ну, Агапова, ты даешь, - восхитился Петров.

- Ха! - сказала Агапова, - Я уже два месяца дома тренирусь. - И повернувшись добавила, - Слышь, Бурдюков, завтра начинаю отрабатывать удар ногой.