ПОДИ  ЗНАЙ!

Беседа Рустама Мустафа оглы Арифджанова с Иваном Охлобыстиным о сути всех вещей

Не секрет, что в редакции “Столицы” работает Иван Охлобыстин. Он — венец творения. То есть все, конечно, происходило постепенно. Прежде чем Иван устроился к нам на работу, образовались наша Галактика, Солнечная система, Земля. Появились бактерии, возник фотосинтез, атмосфера обогатилась кислородом. Наступил силур, и развились рыбы; пришел девонский период, и растения вышли на сушу. Родились и вымерли динозавры. Наконец, появился человек.

Но что это был за человек? Для того чтобы он сформировался в Ивана Охлобыстина, члена редколлегии, месопотамцам надо было сочинить клинопись, а египтянам —иероглифы. Ради этого Фалес Милетский предсказал солнечное затмение, Аристотель доказал шарообразность Земли, а Архимед открыл закон гидростатики.

Наступило наше время. Гален произвел вивисекцию животных, Джордано Бруно пошел на костер, Левенгук описал бактерии, Ньютон открыл законы механики и гравитации. Потом прошло еще триста лет. Уотсон и Крик смоделировали ДНК, Барнард пересадил человеческое сердце, Хьюиш открыл пульсары...

И только после всех этих довольно мучительных исторических происшествий 22 июля 1966 года появился на свет Иван Иванович Охлобыстин, главный результат развития Земли. Через тридцать с небольшим лет после этого события, 1 ноября 1997 года, Иван Иванович Охлобыстин вошел в полутемный зал бара “Джек Реббит Слимз”, заказал себе красной рыбы со сложным гарниром, колы со льдом и устало приготовился слушать мои вопросы.

Его усталость была понятна. В нынешнем году Охлобыстина интервьюировали более сорока раз. Его ответы на вопросы журналистов прозвучали на всех телеканалах, на волнах многих радиостанций, в значительном ряде печатных изданий. И только мы ни разу ни о чем не спросили коллегу, члена нашего трудового коллектива. Только мы легкомысленно не припали к тому неисчерпаемому кладезю человеческих познаний, к тому богатству, что наработала цивилизация к началу третьего тысячелетия своего развития и недрогнувшей рукой вложила в Ивана Ивановича.

— Ты готов, Иван? — спросил я дрогнувшим голосом.

— Поди знай! — ответил мужественный человек.

— Ваня, должен с огорчением тебе сообщить, что мировая экономика переживает весьма серьезный кризис. Только что упал индекс Доу -Джонса... Как пережил ты эту трагедию?

— О-о! Никак. Я имею отдаленное об этом представление. Я не верю в цифры, а верю в предметы. Вот у меня куплены какие-то предметы, там хоть две индексации проводи и пятьсот пунктов, а предмет так и останется предметом.

— Ваня, а вот ты до скольких считать умеешь?

— До миллиарда.

— Посчитай, пожалуйста.

— Не, я. путаться начинаю. После миллиарда секстильон или трильон? Трильон, по-моему, потом секстильон. Потом цифр уже нет.

— Есть, Ваня. Триллион, квадриллион, квинтиллион, секстиллион, септиллион, октиллион,нониллион,дециллион.

— Врешь. Клево! Я не люблю математику. У меня калькулятор есть.

— А биологию ты лучше знаешь?

— Пестик и тычинка.

— Что — “пестик и тычинка”?

— Мои знания. Пестик — это член. А тычинка — это женское. Половые органы цветов. Пчелка прилетает, садится на пестик, а потом летит и на тычинку садится. Она собирает мед, у нее волосатые ножки, и на них отлагается это... Пыльца! Нормально. Я с пониманием отношусь к опылению.

— Что значит с пониманием?

— Я понимаю, что природу надо защищать. А у нас от соли все деревья на Тверской вырубили. Сволочи! Паскуды! Им пестики бы надо вырвать!

— А почему снег тает от соли?

— Не знаю. Там реакция какая-то химическая происходит, мне неподвластная.

— А кому подвластная?

— Кому-нибудь в лабораторный условиях.

— Нет, подожди. Вот снег, вот соль. Они из чего состоят?

— Снег состоит из воды. Нет у тебя мобильного телефона? Мой чой-то плохо в замкнутом помещении берет. Я хочу домой позвонить: мало ли, вдруг там Оксанка родила... Ага. Нет еще. Так. Снег — это вода, кристаллизовавшаяся под влиянием отрицательной температуры. А соль — это блок кристаллов. Вот формула снега: аш-два-о в заморозке. Снег смешивается с солью, и происходит реакция. Дай еще позвоню... Так. Ага. Нет еще. Значит, идет физическая реакция.

— Химическая.

— Чой-то? Нет, я химической ни одной формулы не знаю, только физическую знаю.

— Давай физическую.

— Е равняется эм а квадрат. Или цэ квадрат? Если эм — это масса, цэ — это скорость, то е — это время.

— А квадрат?

— Че за квадрат? Глупые вопросы ты задаешь какие-то. Какие-нибудь хорошие вопросы задай.

— Почему огонь горит?

— Это химия. Нейтроны, позитроны разлетаются в разные стороны и производят брожение.

— Где нейтроны — в спичке? А позитроны, получается, в чиркалке?

— Это взаимодействие. Когда нагревается сера, происходит ее расщепление. Всякие там молекулы в разные стороны летят, и этот вот разрыв — он похож на... Вонючая у тебя сигара! Ужас... На этот... Взрыв! Все. Оксанке я позвоню, ладно? Две секунды... Ага. Нет.

— Так что происходит со снегом и солью?

— Ну я не знаю, что происходит. Честное слово, я не любопытствовал никогда. Деревья жалко. Плохо, когда солью посыпают.

— А зачем посыпают?

— Чтобы машинки ездили. Чтобы снег таял. Чтобы не колотить ломом. Я физику лучше знаю. О-о-о! Рыбу принесли! Ты отодвинься, я сейчас на нее лимоном жамкать буду, брызнуть может.

— Ладно, Ваня. Бог с ней, с солью. Давай про физику поговорим. Почему летают самолеты?

— Потому что они разгоняются. В них горит топливо. На взлете у самолета — постоянно огонь, самолет отталкивается от воздуха и летит. Из сопла идут выхлопы, и, отталкиваясь от атмосферы, самолеты поднимаются в холодные слои. А там, продолжая попукивать вот так этими огнями, меняют эшелон — либо выше, либо ниже, — ищут слой и по нему скользят, как бы планируют. Но если ему надо куда-то на высоту или начал уже падать, то — пук-пук — попукал и выше стал.

— Так все просто? А автомобиль почему ездит?

— Бензин горит — двигает поршни. Поршни двигают всякие колесики, шестеренки, они движут коленный вал, а тот вращает колеса. Примерно та же схема у пароходов, только вместо колес — винты. Я в детстве плавал на пароходе “Иван Сусанин”.

— А почему не тонут пароходы? Они же тяжелые.

— Поди знай. Я думал, что ванна не будет тонуть по тому же принципу. Но ванна моя утонула в мгновенье ока. Это еще в школьные годы случилось, когда я хотел на ванне переплыть канал имени Москвы. Я оттолкнулся — думал, с помощью шеста буду управлять, а потом подгребать фанеркой. Куда там! Сразу утонула. Весь я замочился. А у кораблей, видимо, железо тоньше, они легче...

— Корабли легче?!

— Ну объем-то у них больше? Там и воздуха больше. Пузырь воздушный внутри больше. Поэтому. Дело в процентах.

— А к астрономии ты как относишься?

— Я отношусь к карте звездного неба большей частью как к украшению, хотя верю в биг-бенд.

— Какой еще “биг-бенд”?

— Или биг-бомб? Теория большого взрыва. Вселенная расширяется, возникнув в одночасье ниоткуда. Это мой светский взгляд. Соответствует изгнанию Адама из рая на Землю.

— А почему мы с Земли не падаем?

— Потому что она крутится, а центробежная сила нас тянет в подошвы.

— Отчего же Земля вертится?

— Когда взорвалось все и появилась наша Вселенная, то все летело и крутилось. И осколок, который потом стал нашей планетой, уже изначально был закручен. А так как вакуум, то Земля до сих пор летит и крутится все время с той же скоростью. А солнце не крутится, оно само по себе летит. Хотя, может быть, вокруг себя оно и крутится. В общем, я думаю, что оно крутится тоже! Вселенная расширяется, и все летит!

— Тебя не удивляет, что земная поверхность неоднородна и состоит из воды, суши, болот?

— Ты когда после бани остываешь, на себя посмотри: красный весь, рыхлый. Жуть. А когда планета остывала после взрыва, в нее еще метеориты били, оставляли кратеры. Она одной стороной поворачивалась к солнцу больше, чем другой. И там, где чаще была ночь, наступала влажность, а там, где солнце, там было посуше.

— А вот если копать туннель, то куда он нас выведет?

— Он выведет нас к ядру. Там,— огонек. Ядро горячее. Сверху .земля попрохладнее, пока в вакуум не переходит. Как пузырек она. Есть еще на земле плесень — это леса.

— А как на других планетах? Есть ли жизнь на Марсе?

— Да. Черти. Их называют инопланетянами, но сущность их демоническая. Мы начали верить в научно-технический прогресс, и у нас появилась новая область, в которой нас можно надуть. Раньше они летали на драконах,

на ступах, а теперь вот на тарелках. И все — с целью овладеть бесценной сокровищницей человечества — душой.

— Ваня, а почему на севере холодно?

— Ну что ты ко мне пристал? Я уже жалею, что рыбу заказал, надо было крылышки куриные с соусом. У тебя деньги есть?

— Есть.

— Ага. Потому что север дальше от солнышка, а юг ближе. А солнышко — горячее.

— Почему солнце всходит на востоке?

— Потому что это мера исчисления такая. А людям понравилось так называть. Восток и запад. Корень индоевропейский.

— А у китайцев что — нет востока и запада?

— Нет. У них какие-нибудь уань-мань и дунь-хунь. Это обозначает не восток и запад, а те места, где солнце восходит и где заходит.

— А север и юг?

— Ну так же: мыньг-муньг. Одно справа от того места, где солнце восходит, другое — слева. Скорее всего, север — это слева. Но не у всех народов. Непонятна психология китайцев. Их много, и у них огромная масса бессознательного в слое Вернадского. Он прямо маслянистый у них. Они все есть хотят, кушать, и их слой насыщен голодом.

— А у нас чем насыщена ноосфера?

— У нас — пофигизмом.

— А у французов?

— Я бы еще рульку съел за девяносто пять тысяч, раз у тебя деньги есть. Нет, чой-то надоела рулька. Тревожно.

— Так про французов...

— У французов страна — как кот наплакал. Они едят все, что прыгает. Лягушек едят, устриц, мидий всяких, улиток. А мы не едим лягушек. Для нас там мало мяса, овчинка выделки не стоит. А для них — не западло.

— А у нас медведей больше свиней, в них мяса больше. Почему мы их не едим?

— Не приручили. Мишек же мало. Птиц вот много, они стаями водятся. А потом — мишек кормить надо, а он царапаться станет, того и гляди — укусит. А как их пасти?! Основная-то проблема с этим связана: пасти трудно. Хотя медвежатинка - мясо хорошее, только ссаками пахнет. Мишка же жутко вонючий, коварный зверь.

— Ну хорошо. А свинья — не вонючий зверь?

— Свинка-то? Не, не сильно вонючий. Ну она вонючая, но синтетически. У нее синтетический кал. Их удобно пасти, их много, они добродушные, стайками бегают. Свинью поставишь в четыре угла, в манеж. И кормить просто: она сожрет у тебя что попало, еще от этого жира прибавит. А потом погоняй ее по двору — слой мяса. И опять жир. Как сало, бекон. Или мне рульку заказать?

— А почему вьетнамцы едят собак, а мы нет?

— Ну-у. У нас собаки как друзья, а друзей в России не едят.

— Но лошадь же в России татары едят, а лошадь еще какой татарину друг!

— Это загадка восточного человека. Вот ты же меня сейчас прямо поедом ешь.

— А буренка русскому не товарищ? Крошечка-Хаврошечка...

— Единичный случай. Парадокс.

— Но индийцы же не едят коров!

— У индийцев еще более рафинированные представления о дружбе. Есть индийцы, которые тряпочки на рот вешают, чтоб ни разу

комара не съесть. Люди вообще друг от друга отличаются. Вот мы, русские, от вас, азербайджанцев, языком отличаемся, от арабов — языком и цветом, от американцев — психологией. Американцем владеет страстное желание пожить. У нас же с арабами близка психология. У стандартного араба одним из цементирующих его мировоззрение моментов является ожидание следующей жизни после смерти. Соответственно, он так и выстраивает — хочет он этого или нет — свою жизнь. Он может быть безграмотен, а может обладать виртуальными дарованиями, может быть молод или стар, но так или иначе для него эта жизнь только подготовка к следующей. Клево! Как у православных.

— Но в этой-то жизни почему живет, как функционирует человек?

— Потому что... Во время эволюции поначалу химические процессы в природе стали биологическими. Потом появились всякие инфузории туфельки рефлексирующие, потом примитивные организмы, в принципе отличающиеся от инфузории туфельки только объемом своих рефлексий... Потом... Я на самом деле не очень верю в теорию эту. Бог создал людей, и все тут.

— Но почему же человек жизнедействует? Вот ходит, например?

— Потому что это удобно.

— Почему кровь течет?

— Потому что сердце бьется.

— Почему сердце бьется?

— Потому что пульсирует.

— Почему пульсирует?

— Потому что Бог дает сердцу силу. Больше ничего меня не спрашивай. Я от твоих вопросов перегреваюсь. Дурацкие вопросы! Девушка, еще одну маленькую колу и счет.

— Иван, ты не задумывался, как малы наши личные знания рядом с тем, чем обогатило себя за тысячелетия развития человечество?

— Это у тебя малы. Я знаю практически все! Электричество колесики двигает. Это Бойлем — Мариоттом разумно придумано. Я психологические законы знаю. Например, что приставка “не” не воспринимается психикой. Я знаю физический закон сохранения энергии. Я знаю самый главный закон — теории относительности. Вот он: все относительно. Эйнштейн придумал. Я знаю грамматику: перед деепричастным оборотом ставится запятая. В конце предложения ставится точка. “Не” с глаголом пишется отдельно. Знаю, как появились языки. От гордыни, когда Вавилонскую башню строили. Сначала было семь-восемь языков-источников. Индоевропейский, фарси, то есть семитский, иероглифический, индейские из Латинской Америки. Это уже сколько? Ну и еще столько же. Я все, что надо, знаю.

— Я тогда слово в слово твои высказывания напечатаю.

— Ага. Печатай. Только половина гонорара моя.

— Почему это твоя?

— Это аморфный вопрос, неопределенный, не направленный к единой цели. Хорошо, не надо гонорара. Ты мне счет оплати. Сто пятьдесят тысяч. Я ж время тратил.

В дополнение к счету официантка Света потребовала с меня еще двадцать пять тысяч — за то, что Ваня, встав из-за стола, устремился к кругу дартса и начал довольно умело посылать дротики в мишень.

В это же время ученики Мюллера и Беднорза продолжали исследования в области высокотемпературной сверхпроводимости, последователи Хокинга расширяли представления о нестабильности вакуума в гравитационном поле черной дыры, и постигали тайны квазаров те, кто шли за Шмидтом, Мэтьюзом и Сэндиджем. Человечество продолжало обогащать себя ослепительными россыпями знаний.

Ваня метнул дротик и радостно засмеялся. “Дай, — крикнул, — мобилу, Оксанке пульну!”

 

РУСТАМ МУСТАФА оглы АРИФДЖАНОВ при участии Ивана Охлобыстина и официантки Светы, фото Е. АТАНОВА, А. ФЕДОРОВА рисунки САШИ ЧЕКАНОВА (34 года) и АНДРЮШИ ОРЛОВА (40 лет)